Силач - Страница 13

Здесь торговали тайнами, картами, где якобы указано местонахождение туземных сокровищ, с «тайными тропами», якобы приводящими прямо к воротам дворца Великого хана или складам, где хранятся драгоценные пряности, которые только и ждут, пока какой-нибудь отважный кабальеро до них доберется. Кроме того, здесь торговали и шпагами, которые выручат в любой передряге и никогда не подведут, верностью до гроба, а иные готовы были продать даже собственную душу, лишь бы навсегда избавиться от голода и нищеты.

Желающих приобрести оружие было столько, что таверна «Четыре Ветра» никогда не пустовала, поскольку все солдаты удачи, прибывающие на остров в надежде покорить великие империи, прекрасно знали, что хозяин таверны — жирный кордовец, отзывавшийся на имя Хусто Камехо, держит в своем подвале целые груды всевозможного оружия; здесь были и шпаги, и кинжалы, и аркебузы, и всевозможные доспехи, которые он собирал всю жизнь. Этого хватило бы, чтобы вооружить целую армию, которая своей мощью могла бы поспорить даже с королевской.

Здесь было оружие, принадлежавшее в былые времена Бальбоа, Кортесу, Орельяне, Писарро и Вальдивии; все они когда-то останавливались в этой мрачной клоаке, задержавшись лишь на одну ночь и оставив оружие в уплату за скудный ужин или пару кувшинов дешевого вина. И если вспомнить, что даже столь великие люди порой оказывались на самом дне глубочайшей нищеты, то что же говорить о каких-то стражниках крепостного гарнизона, которым вдруг выпала возможность захапать целую тысячу мараведи у безумца, утверждающего, что может свалить мула одним ударом.

Тем не менее, прежде чем рискнуть, они решили спросить совета у местного кузнеца, по праву считающегося самым сильным человеком на острове, несмотря на то, что почти не видел света, пропадая в своей кузнице целыми днями и работая даже по воскресеньям. Этот добрый человек заявил, что тот, кто попытается свалить мула одним ударом кулака, рискует отбить себе руку и до конца дней остаться калекой.

— Он клянется, что неоднократно это делал, — уверял лейтенант Педраса.

— Одной клятвы мало, — проворчал сквозь зубы кузнец, причем так, будто он и вовсе не открывал рта. — Хотел бы я посмотреть на это собственными глазами. Готов внести в эту ставку двадцать мараведи.

Офицерам и солдатам уже удалось собрать шестьсот мараведи, а сам лейтенант Педраса, более других заинтересованный в успехе столь необычного предприятия, тщетно пытался уговорить богатого капитана де Луну добавить недостающую сумму.

— И кто он? — поинтересовался капитан.

— Гусман Галеон из Алькаррии, только что прибыл на остров и, похоже, готов поставить всё свое имущество.

— Я никогда не слышал о нем, но никто не станет рисковать такой суммой, если не уверен, что действительно сможет сделать обещанное. Не думаю, чтобы он настолько сошел с ума, чтобы потерять свои деньги, а если он все же готов на подобную глупость, то я в любом случае не собираюсь терять свои.

— Вы этим сможете лишь заработать, — возразил Педраса. — Как можно вообразить, что кто-то добьется успеха в столь безнадежном деле?

— За свою жизнь я научился избегать слишком легких заработков, поскольку легкими они всегда оказываются лишь для других, — отрезал виконт де Тегисе, давая понять, что разговор окончен. — Я встречал на своем веку столько изощренных мошенников, что предпочитаю держаться подальше от всяких сомнительных предприятий и фантастических доходов.

Педраса, со своей стороны, продолжал искать деньги, но так и не смог найти человека, готового дать оставшиеся триста мараведи, и с каждой минутой все больше впадал в отчаяние, видя, как уплывает из рук неслыханное богатство, которое он уже считал своим.

— Давайте уменьшим ставку до семисот мараведи, — настаивал Педраса, тщетно пытаясь убедить Сьенфуэгоса. — Ведь это все, что у нас есть.

— Тысяча — вот моя цена, — стоял на своем канарец. — Я играю по-крупному.

— Ну что вам стоит хотя бы попробовать, — продолжал настаивать сержант хриплым от гнева голосом. — Какая разница: семьсот или тысяча?

— Хорошо, пусть будет семьсот, — вдруг насмешливо предложил Сьенфуэгос, разглядывая озабоченные лица собутыльников, после чего добавил, демонстрируя неслыханную щедрость: — Остальное триста — под ваше слово.

— Под наше слово?

— Именно так!

— Вы хотите сказать, что верите нам на слово?

— Разумеется, но будет лучше, если вы заверите его вашей подписью, — уточнил тот. — Если я проиграю, то уплачу вам тысячу мараведи, но если выиграю, то согласен принять ваши семьсот наличными, а остальное — векселем сроком на месяц.

— Вы шутите!

— Я уже говорил, что никогда не шучу, если дело касается денег. Позовите писца, и мы оговорим все условия.

Такая легкость решения проблемы натолкнула не одного из них на мысль, что здесь таится какая-то ловушка, а этот человек способен повернуть в свою пользу любое рискованное предприятие. Когда три солдата и сержант стали раздумывать, не стоит ли забрать свою часть денег, что весьма осложнило бы положение, лейтенант Педраса привел их на конюшню крепости и предложил каждому ударить самого слабого мула.

Им удалось лишь разозлить животное, которое тут же принялось лягаться и кусаться, дюжина ударов в лоб, полученная от солдат и офицеров, не причинила ему ни малейшего вреда, за исключением разве что небольшой головной боли.

Хотя куда как большую боль испытывали сами солдаты, разбившие в кровь костяшки пальцев; в конце концов все отступились, расположились в углу конюшни на куче соломы и принялись дуть на отбитые пальцы, заверяя друг друга, что проломить столь крепкий череп — все равно что проломить каменную стену босой ногой.